Неточные совпадения
Конечно, Хиония Алексеевна настолько чувствовала себя опытной в делах подобного рода, что не только не поддалась и не растаяла от
любезных улыбок, а даже подумала про себя самым ядовитым образом: «Знаю, знаю,
матушка…
Там убийцы, разбойники, а ты чего такого успел нагрешить, что себя больше всех обвиняешь?» — «
Матушка, кровинушка ты моя, говорит (стал он такие
любезные слова тогда говорить, неожиданные), кровинушка ты моя милая, радостная, знай, что воистину всякий пред всеми за всех и за все виноват.
— Вот тебе на, убежал! — восклицает
матушка, — обиделся! Однако как же это… даже не простился! А все ты! — укоряет она отца. — Иуда да Иуда… Сам ты Иуда! Да и ты, дочка
любезная, нашла разговор! Ищи сама себе женихов, коли так!
Наконец,
любезный друг, я получил письма от Марьи Николаевны. Давно мне недоставало этого утешения. Она обещает писать часто. Ты, верно, с Трубецкими в переписке; следовательно, странно бы мне рассказывать отсюда, что делается в соседстве твоем. Меня порадовало известие, что Сутгова
матушка к нему начала снова писать попрежнему и обеспечила их будущность; это я узнал вчера из письма Марьи Казимировны — невольно тебе сообщаю старую весть, может быть, давно уже известную.
— Эх, братец ты мой, да ты пойми,
любезный, — говорит один голос, — ведь она, старуха-то, всему нашему делу голова; ну, он к ней, стало быть, и преставился, становой-ет…"Коли вы, говорит,
матушка Уалентина, захочете, так и делу этому конец будет, какой вам желательно".
… Одно письмо было с дороги, другое из Женевы. Оно оканчивалось следующими строками: «Эта встреча,
любезная маменька, этот разговор потрясли меня, — и я, как уже писал вначале, решился возвратиться и начать службу по выборам. Завтра я еду отсюда, пробуду с месяц на берегах Рейна, оттуда — прямо в Тауроген, не останавливаясь… Германия мне страшно надоела. В Петербурге, в Москве я только повидаюсь с знакомыми и тотчас к вам, милая
матушка, к вам в Белое Поле».
— Ради бога, — не мало,
любезная Ольга! — я готов тебя слушать целый день; не можешь вообразить, какая тоска завладела мной; брожу везде… не с кем слова молвить…
матушка хозяйничает, — … ради неба, говори, говори мне… брани меня,.. только не избегай!..
— Да, да, — перебила его
матушка, — попытайтесь,
любезный Викентий Осипыч! Только поскорее, пожалуйста, а я все беру на свою ответственность!
— Деточки, деточки, деточки… — бормотал он быстро. — Аксиньюшка-матушка, Варварушка, будем жить все в мире и согласии, топорики мои
любезные…
Илья изредка всё повторял: «Водки дай, я говорю, подай». — Вдруг он увидал Поликея: — Ильич, а, Ильич! Ты здесь, друг
любезный? Ведь я в солдаты иду, совсем распрощался с
матушкой, с хозяйкой… Как выла! В солдаты упекли. Поставь водки.
Маялся, маялся с месяц, делать нечего, пошел к ней, стал ей кланяться: «Матушка-сестрица, помилуй!» — «А, говорит, братец
любезный, ты втепоры двугривенного пожалел, а теперь бы и сто рублев заплатил, да поздно!»
— Да что мне знать-то? Знать мне,
матушка Алена Игнатьевна, нечего: коли по миру идти — пойду, мне ничего. Э! Не такая моя голова, завивай горе веревочкой: лапотницей была, лапотницей и стала! А уж кто,
любезная, из салопов и бархатов надел поневу, так уж нет, извини: тому тошно, ах, как тошно! — отрезала Грачиха и ушла из избы, хлопнув дверью.
— Хоть не ведали мы про такие дела Софроновы, а веры ему все-таки не было, — после некоторого молчанья проговорила Манефа. — Нет, друг
любезный, Василий Борисыч… Дорога Москва, а душ спасенье дороже… Так и было писано Петру Спиридонычу, имели бы нас, отреченных… Не желаем такого священства — не хотим сквернить свои души…
Матушка Маргарита в Оленеве что тебе говорила?
Ширялов. Здравствуйте,
любезные! (Кланяется). Антип Антипыч! Здравствуй, голубчик! (Целуются).
Матушка Степанида Трофимовна, здравствуйте. (Целуются).
Это тешится
любезная матушка-хозяйка слободы, цесаревна Елизавета, покрикивая удалому гвардейцу-вознице русскую охотничью присказку...